Раз в год каждому рязанскому журналисту дается шанс полетать на воздушном шаре. Хотя обычно удовольствие приблизиться к вратам рая стоит от 5 до 15 тысяч рублей, во время фестиваля «Небо России» представителей второй древнейшей дразнят царствием небесным совершено бесплатно. В роли архангелов (хотя, в данном контексте, скорее, бесов-искусителей) выступают пилоты-воздухоплаватели со всей России и порой даже из-за ее пределов – фестиваль-то, как-никак, старейший и один из самых авторитетных в стране.
Поскольку фестиваль впервые за последние годы был разнесен с днем города, возможность расстаться на время с грешной землей, закончив все праздничные редакционные дела, выпала и мне. Я решил ее не упускать и субботним вечером 10 августа прибыл к месту дислокации участников фестиваля – гостинице «Окская жемчужина», той самой, которая должна стать частью грандиозного туристического кластера (пока же, заметим в скобках, истинной жемчужиной новоиспеченного березового края является именно фестиваль «Небо России»).
С датой мне повезло – в этот день закончилась спортивная программа фестиваля, были названы победители, розданы награды, и пилотам осталась одна забава – полетать в свое удовольствие. Я приехал в начале седьмого, аккурат к окончанию вечернего брифинга – планерки перед полетами.
Кто эти люди?
Меня определили к белгородцам. Погода неожиданно жаркая, и «мой» экипаж доброжелательно отпускает меня в гостиничный бар за бутылкой воды. Потом мы садимся в УАЗ «Патриот» и отправляемся к месту старта, которое наметили где-то за Заокским. В машине – владелец шара Вадим Радченко, пилот Игорь Поликаренко, еще трое ребят, включая водителя, и две девушки, имеющие какое-то отношение к оргкомитету фестиваля. Откуда и зачем столько народу? – пока непонятно.
По пути Вадим рассказывает, что небом болел с детства, мечтал стать летчиком, но рост метр девяносто не позволил. И вот теперь, когда он уже давно состоявшийся человек (владелец рекламного агентства в Белгороде), мечта вернулась в виде полетов на воздушном шаре. Свой первый аэростат Вадим купил всего полтора года назад, а сейчас у него их уже четыре. Попутно знакомит меня с историей воздухоплавания на Белгородчине, включающей даже такие, казалось бы, немыслимые вещи, как самодельный воздушный шар из бытового полиэтилена. «Я не мог на него смотреть без содрогания. Современные шары делают из несгораемой ткани, а у этого все края внизу были обгоревшие, висели черной бахромой. Самоубийца, как есть самоубийца. Но ведь летал!», — поражается Вадим и сообщает, что автор этого шара – мастер на все руки, настоящий Кулибин – теперь работает главным по технике в Федерации воздухоплавания Белогорья.
Метеозависимость
Доезжаем до Заокского по неожиданно хорошей дороге, проезжаем село и вскоре останавливаемся — по соседству с запаркованной в чистом поле асфальтоукладочной техникой. Оказалось, мы сделали почти круг: гостиница в прямой видимости, на другой стороне поля. Слева от дороги — живописная излучина Оки. Спрашиваю, куда полетим. Вадим отвечает, что вот примерно до гостиницы и полетим — в атмосфере почти штиль, поэтому и путь выбрали короткий.
Ждем остальных. Вопреки моим представлениям, у экипажей не индивидуальные маршруты, а общее место старта. «В этом и прелесть фестивалей, что стартуют все вместе и летят вместе. Когда у тебя одиночный полет, ты любуешься только видами земли. А тут ты видишь шары, много шаров. Можно сверху фотографировать тех, кто ниже тебя, переговариваться, если летишь близко. Это же просто рай для пассажира, а для фотографа — вообще сказка», — комментирует Вадим.
На поле выносят теодолит. Подъезжающие воздухоплаватели быстро садятся и ложатся вокруг, деловито раскладывая карты. Среди них есть немолодые бородачи, а есть совсем юные девушки. Последние — самые серьезные.
Спортивный директор фестиваля Александр Маврин вкратце описывает маршрут: взлетаем, почти сразу пересекаем реку, кто хочет — может идти по ней. Вадим поясняет: опытный пилот забавы ради может посадить корзину на воду и «плыть» по течению, все время поддерживая шар в положении, когда корзина касается воды.
Закончив свое короткое сообщение, Маврин отпускает в небо черный воздушный шарик. Человек с теодолитом начинает произносить какие-то цифры. Кто-то скрупулезно записывает, кто-то просто смотрит, куда летит шарик.
Прошу Вадима объяснить происходящее. Оказывается, с помощью прибора определяют отклонение шарика от первоначального направления и скорость ветра на разных высотах. Соответственно, пилот может понять, куда его занесет, если он поднимется на ту или иную высоту. Никакой другой возможности повлиять на траекторию полета нет — только поднимать или опускать аэростат, ловя нужный ветер.
«Наша Земля вращается, и атмосфера, которую она тащит за собой, тоже закручивается. Чем выше, тем больше отклонение. Плюс рельеф влияет. В мире есть места, где пассажиров катают по кругу — шар взлетает, поднимается все выше, отклоняется все больше, потом спускается и оказывается в том же месте, откуда стартовал», — рассказывает Вадим вещи, удивительные для непосвященного.
Но точные измерения — измерениями, а опытному пилоту достаточно просто посмотреть, как полетел шарик, замечает Вадим.
Полетели!
Маврин, посмотрев на цифры, отправляется искать другое место старта. Видимо, ветер оказался все-таки достаточным, чтобы пролететь расстояние побольше. Вскоре он возвращается со словами, что неподалеку есть приличное поле, правда, некошеное, но трава низкая. Весь табор снимается с уже насиженного и налёженного места и караваном едет за мавринской «Газелью» с надписью «Федерация воздухоплавания Рязанской области».
Хорошая дорога вскоре кончается, пылим по проселку, проезжаем по краю еще одной деревни. «Вот это ни … себе!» — восклицают местные мужики, отрываясь от насущных забот при виде каравана. «Русское национальное выражение восторга», — смеется моя команда. Я заглядываю в карту — населенный пункт не что иное, как село Коростово.
Останавливаемся в поле, выходим. «Низкая трава» при ближайшем рассмотрении оказывается овсом. Топтать посевы, естественно, нельзя, и после короткого совещания едем еще дальше: карта пообещала пустую поляну совсем близко. Не наврала: объезжаем село сбоку — и вот она, поляна.
Затем все происходит стремительно. Без какой бы то ни было видимой мне команды все понимают, что стартовать будем здесь. Караван рассредоточивается по поляне и сразу начинает развертывать аэростаты. Местные жители немедленно сбегаются смотреть и снимать чудных ребят с шарами на мобильные телефоны.
Развертываемся и мы. Наконец становится понятно, зачем в экипаже столько народу. Пилот – как хирург: делает только самое важное. Вспомогательную работу выполняют ассистенты. Для начала выволакивают из прицепа тюк с оболочкой и оттаскивают его на приличное расстояние. Потом достают корзину. Теперь двое вынимают из тюка и раскладывают оболочку на земле, а третий помогает пилоту монтировать на корзину стойки и на них – горелку. Когда вдоль стоек проложены газовые шланги и крепежные тросы, каждая стойка обертывается своим индивидуальным чехлом на молнии. Безопасность, удобство и эстетика в одном флаконе.
Затем корзину кладут на бок, горелкой в сторону оболочки. Карабинами пристегивают тросы от купола. И включают вентилятор. Да, большой, на колесиках, но самый обычный вентилятор. И надувают шар сначала им. И только когда оболочка достаточно раздуется, пилот начинает потихоньку давать газу (тут это выражение имеет самый прямой смысл). Два стакана горелки, лежащей пока горизонтально, с вырывающимся из них голубым пламенем — ни дать ни взять сопла какого-нибудь реактивного истребителя.
Шар быстро начинает «вставать». Двое помощников держат корзину, чтобы ее не потащило по земле. Третий с помощью веревки, идущей от самой вершины купола, направляет шар. Вот уже весь аэростат стоит вертикально и готов к взлету. «В корзину!» — командует пилот. Переваливаюсь через борт, и... что, уже летим? Момент отрыва от земли совершено не заметен. Вадим вместе с «Патриотом» начинают стремительно уменьшаться. Соображаю, что борта корзины мне ниже пояса, и надо бы малость присесть, чтобы не вывалиться.
Верчу головой в поисках кадров. Пока самое интересное — «распускающиеся» шары на поляне под нами. Немного набрав высоту, Игорь снова снижается, так, что мы идем над самыми деревьями, задевая корзиной верхушки. Среди прибрежной поросли — отдыхающие компании. «Нас возьмете?» — кричат девушки. «Прыгайте!» — отвечает Игорь.
Искусство управления
Река. Пилот старается опустить аэростат, чтобы коснуться воды — вот зачем мы так низко летели. Для этого он тянет вниз веревку, уходящую куда-то в недра шара. На самой вершине купола, объясняют мне, есть «парашютный» клапан — затянутая тканью дырка, для стравливания горячего воздуха. Веревкой пилот стягивает круг ткани, края открываются и воздух выходит из шара наружу.
Сочетание внешних сил оказалось сильнее, и приблизившись к воде буквально на метр, коснуться поверхности корзиной так и не удалось. Молчаливый Игорь отпускает какое-то досадливое словцо и нажимает на газовую «гашетку» — шар перед самым береговым обрывом взмывает вверх.
Пока аэростат низко летит над однообразным лугом, есть время немного осмотреться внутри. По углам плетеной корзины закреплены четыре 50-литровых газовых баллона. Баллоны специальные, для аэронавтов: они облегченные и оборудованные клапанами и манометрами. Когда газ кончился в одном, пилот открутил шланг и привинтил его к другому — примерно так же, как это делает хозяин в деревенском доме. У одного борта висит огнетушитель. Остается место для четырех человек — если стоять плечом к плечу и не двигаться. Но летают по трое — иначе пилот был бы лишен обзора и свободы движений. В нашем экипаже — пилот, помощник и я, пассажир. У помощника — планшетный компьютер с картой и включенным GPS: положение шара и направление полета отслеживается непрерывно. Пилот периодически спрашивает, куда мы попадаем, и получает ответ, что все нормально, летим точно на поле у Окского моста.
А пока по курсу — еще одна излучина реки. «Держимся и держим фотоаппарат!» — кричит мне Игорь, видя, что я слишком легкомысленно отношусь к возможной встряске. На этот раз действия пилота безупречны — аэростат касается воды дном корзины и сразу уходит вверх. Аналогичный фокус проделывают «соседи» по полету. Понимаю, что маневр не из простых — у аэростата большая инерция, и чтобы не окунуться с головой в воду, пилот, опускаясь, должен заранее начать готовить силу на взлет. Поэтому он пыхает горелкой еще до того, как корзина коснется воды. Такое мастерство, видимо, приходит только с опытом. За время полета Игорь демонстрирует его еще раз, касаясь корзиной озерца среди пойменных болот.
Проходим над Заокским. Немногословный и даже суровый пилот отвлекается на то, чтобы помахать и крикнуть «Привет из Белгорода!» зрителям на земле. Среди них — Вадим: машина с оставшейся частью экипажа, делая поправку на траекторию дорог, все время следует за нами.
Небесная аристократия
Лететь осталось немного, и наконец Игорь позволяет себе набрать высоту. Взору открываются непривычные для рожденного ползать виды, которые раньше разглядывал только на фотографиях. Извивающиеся речки и ручьи в густом обрамлении растительности. Необычайной красоты, поросшие ровной салатовой травой пойменные болота с озерцами чистой воды и вкраплениями какой-то темно-зеленой поросли, образующей причудливые фигуры. Закатное небо, отражающееся в Оке. Разноцветные воздушные шары на фоне стального цвета речных излучин. Дороги, извивающиеся среди лугов и оврагов не хуже ручьев. Мост — маленький с такой высоты, но красивый и величественный.
Мы идем левее реки, прямо на Шумашь, и Игорь решает сесть, не долетая до поселка. Шар опускается, но скорость еще велика. Корзина касается земли, наклоняется, кажется, что вот-вот завалится — но, постояв пару секунд, шар снова приподнимается, проносит корзину полтора десятка метров и опять опускает на землю. Таким мячиком мы прыгаем раз шесть, пока инерция полета полностью не погаснет. «Выходите!» — командует пилот. Мы с помощником переваливаемся через борта наружу, а корзина вслед за опадающей оболочкой медленно ложится на бок.
«Земные» помощники тут как тут — выскакивают из подоспевшей машины, помогают оболочке растянуться во всю длину и сразу же принимаются за разборку корзины и упаковку купола. Последний сдувают, как полиэтиленовый пакет, который надо сложить и засунуть в карман. С учетом размеров, конечно. Сначала сгоняют воздух к одному концу, попутно собирая оболочку в сосиску. Потом скатывают и запихивают ее в мешок, наваливаясь на него все втроем для лучшей утрамбовки. Когда тюк наконец стягивают веревкой, пилот как раз заканчивает разборку корзины и подходит ко мне. «Первый раз ведь летали?» — уточняет он. «Первый», — киваю я. «Значит, сейчас будем посвящать».
Откуда-то возникает бутылка шампанского. Все отходят к машине, то ли случайно, то ли нарочно оставляя нас с пилотом наедине. Игорь велит мне сесть на тюк с оболочкой и неожиданно подробно рассказывает историю о том, как братья Монгольфье в 1783 году — то есть, выясняется, ровно 230 лет тому назад — начали всю эту затею с воздушными шарами. По версии Игоря, когда пришла пора отправлять в полет человека, стали думать, как быть — человеку не голубых кровей быть первым в таком деле никак нельзя, а аристократами рисковать негоже. В конце концов группа товарищей во главе с королем Людовиком XVI решила, что надо-таки отправить простолюдина: если разобьется — невелика потеря, а если выживет — присвоить ему титул задним числом, да и все тут. Полет прошел благополучно, и первый в мире воздухоплаватель стал графом, получив во владение все земли, над которыми пролетел. С тех пор и пошла традиция давать графский титул всем, кто впервые поднялся в небо на воздушном шаре — по названию ближайшего к месту приземления населенного пункта.
Позже Вадим, улыбаясь, объяснил, что у каждого пилота — своя легенда для пассажиров. С реальной историей они имеют мало общего, но придают полетам законченную красоту.
К концу речи Игоря к нам подтянулись все члены экипажа. Один из парней открыл шампанское, Игорь велел мне наклониться, поджег мои волосы зажигалкой и тут же затушил шампанским. Огонь, пояснил он, символизирует пламя горелки, а пузырьки в шампанском — воздух, которым наполняют шар. Затем мне велели отпить из горла — и нарекли графом Шумашским.
Непрерывное счастье
Тем временем темнеет. Ребята затаскивают корзину и оболочку обратно в прицеп. Смотрю на часы: полет занял у нас чуть больше часа: стартовав около восьми вечера, мы приземлились почти в девять.
Едем обратно в гостиницу. «Во время полетов я испытываю непрерывное ощущение счастья. И неважно, где я нахожусь — лечу или еду с машиной подбора», — делится эмоциями одна из девушек. Разгадывается последняя загадка — зачем здесь девчонки, когда спортивные полеты закончились и фиксировать показатели больше не нужно. «Ну, а у тебя как ощущения?», — с хитрой улыбкой интересуется Вадим. А я не знаю, что сказать — ну, вроде, полет и полет, примерно так я его себе и представлял. К тому же был занят фотографированием, и это, как понял после приземления, притупило остроту ощущений.
Но и в том и коварство, что сначала ты, вроде бы, ничего особенного не чувствуешь, а потом... Все следующие дни и ночи только и делаешь, что вспоминаешь, как летал. Перед глазами опять и опять проходят увиденные панорамы, обоняние вспоминает запахи поля и реки, а кожа — холод воздуха и жар горелки. И хочется снова в небо, чтобы опять испытать все это по-настоящему. В общем, искушение состоялось, и по полной программе.
Как только приезжаем, Игорь сразу отправляется в номер — принимать душ и спать. Я только успеваю всучить ему майку RZN.info – вряд ли она ему понадобится, но хочется, чтобы он увез с собой какую-то память о Рязани и нашем сайте. А с Вадимом мы обмениваемся визитками и договариваемся держать связь. Мало ли что. Графьям, знаете ли, надо быть начеку в таком земном и суетливом мире. Хотя бы для того, чтобы иногда иметь возможность оставлять его ради небесной тишины и спокойствия.